Детский дом — учреждение закрытого типа. Люди, которые там работают, почти не дают интервью. На этот раз они сделали исключение и на условиях анонимности ответили на вопросы 66.RU.

Мы связались с несколькими воспитателями уральских детдомов и задали им одни и те же вопросы: о том, как проходит их жизнь в спецучреждении, о подходах к воспитанию, как правильно помогать детдомам и что изменилось после того, как они перешли под начало Министерства социальной политики. В результате получился рассказ о том, как устроен среднестатистический нормальный детский дом где-нибудь в Екатеринбурге или в Свердловской области и каким он мог бы быть, если бы людям, которые в нем работают, не мешали устаревшие требования надзорных органов и косность чиновников.

О печальном прошлом

В 80-х гг. детский дом напоминал клоаку. Из 100 детей 20 обязательно были в бегах, потому что у нас не было нормальных условий для проживания. Найти людей, которые соглашались на работу в детских домах, было трудно. Условия были, мягко говоря, сложные. Начальство находило молодых специалистов и говорило им: либо принимай детский дом на себя, либо клади партбилет на стол. То есть выбора фактически не было. Потерять в те годы партийный билет — страшное дело.

О графике работы

Время работы у меня не регламентировано. И я думаю, что это нормально. Ведь если воспитатель любит детей и хочет, чтобы ребенок вырос человеком, то измерять его работу часами нельзя. Работаешь столько, сколько нужно.

Ребенок должен чувствовать, что он в безопасности, что рядом с ним надежный взрослый, к которому можно прийти с вопросом в любое время. Если ты приходишь на работу и делаешь только то, что тебе положено по инструкции, ничего не получится. Ребенок в считаные секунды чувствует фальшь, ненадежность, торопливость воспитателя. Как-то одна девочка мне сказала: «Одни приходят работать, а другие — проживать с нами жизнь». Достичь результатов можно только во втором случае.

О текучке и нехватке персонала

В некоторых детских домах воспитателей не хватает. Девушки, которые приходят туда работать, не задерживаются из-за тяжелой психологической нагрузки. Как следствие — большая текучесть кадров. Костяк у нас годами один и тот же. Однажды придя в детский дом, люди либо работают в нем годами или уходят сразу. Случайных попутчиков здесь нет.

Часто нам не хватает психологов. Вообще-то их количество зависит от количества детей. Одна ставка психолога — 20 детей. Но сейчас получается, что на одном психологе и дети-инвалиды, и дошкольники, и подростки (всего у нас больше 40 человек).

О сокращении отпусков и потере категорий

После того как детские дома перешли из ведения Министерства образования к Минсоцполитике, наши отпуска сократили в два раза. Раньше у воспитателей и психологов-педагогов был отпуск 56 дней. Это то время, за которое мы могли эмоционально восстановиться. Теперь мы отдыхаем только 28 дней. Но этого времени недостаточно. Как следствие — у многих воспитателей происходит выгорание, появляется нервозность… И это очень плохо, потому что от нашего состояния напрямую зависит состояние детей.

Еще один минус перехода в Минсоцполитики — потеря категорий. Высшая категория давала возможность получить надбавку к зарплате, пусть и небольшую. Соцзащита же в получении категорий не заинтересована. Те, кто знал о переходе, заранее подтвердил свои категории (это нужно делать каждые пять лет), а те, кто не успел, остались без надбавок… Обидно.

О жестком режиме

Жизнь в детдоме выверена надзорными органами до мелочей. У нас всё расписано: чем, когда и как ребенок должен заниматься, когда ему есть, спать, делать домашнее задание. Это ставит его в жесткие рамки и полностью лишает эмоционально-волевого развития. Неудивительно, что, выходя из детского дома, он не может собраться, не понимает, когда и что ему нужно делать, и все время ждет, что кто-то придет и укажет.

Распорядок в детских домах должен быть гибким (в некоторых наших детдомах такая система уже практикуется). Ребенок должен сам решать, в какой кружок он хочет пойти, когда делать домашнее задание и когда отдыхать. Гибкий график расширяет свободу поведения ребенка, учит его делать выбор самостоятельно. Это неправда, что дети не смогут самостоятельно принять решение, что им ничего не надо. Их интересует очень многое.

Никто никогда не спрашивает детей, когда они хотят есть. У них есть четкое расписание: завтрак — в 9, обед — в 13, ужин — в 19. А может, ребенок хочет есть не в 18 часов? Может быть, он после кружка не успевает прийти на ужин? Нужно, чтобы в каждом детском доме были холодильники, из которых дети смогут в любой момент взять что-то и съесть. Тогда, когда им этого захотелось, будь это 11 утра или 11 вечера. Рядом должна стоять плита, на которой он сможет подогреть еду. Тогда дети будут чувствовать себя комфортно, а от этого зависит их личное развитие.

На деле сейчас происходит так: по регламенту в наших холодильниках ничего быть не должно, они должны быть абсолютно стерильны. Иначе — штраф от СЭС. Если прошел обед и через два часа мы не убрали пищу в отходы, это тоже карается. Мы говорим об этом на разных собраниях, но федеральные документы настолько выверены, что легализовать эту систему пока не удается.

О наказаниях

Наказать ребенка в детском доме очень сложно. Никакой легальной системы наказаний нет, а выработать ее не позволит прокуратура. Мы, конечно, можем сделать строгий выговор, передать дело на комиссию по делам несовершеннолетних, но это все не действует.

Иногда дети могут сделать какую-то работу в виде наказания. Допустим, если ребенок нарушил порядок, был в чем-то виноват и сам это понимает, он может вымыть лестницу или пол на своем этаже. На мой взгляд, от трудотерапии наши дети никогда не страдали.

У нас в области есть детдома, которые работают по системе поощрения. Наградой может стать поездка на море или поход в театр. Но эту награду ребенок получает, только если он действительно пытается доказать, что он лучший.

О детском труде

В области есть детские дома, которые за все время своего существования ни разу не ремонтировались профессиональными бригадами. Все комнаты, коридоры, кухни в них дети делают сами вместе с воспитателями. Если есть приусадебный участок, то дети работают и там. Могут, например, собрать до 20–25 ведер смородины.

Раньше дети сами убирали территорию детдома, и это было нормально. Сейчас у нас есть технички, которые всё помоют и уберут. Дети же могут убираться только в своих комнатах. Они сами стирают какую-то небольшую одежду (майки, трусики, футболки, носочки). У нас есть стиральные машины-автоматы, пылесосы. Пользоваться ими все умеют. Могут что-то погладить. На праздники — дни рождения, мероприятия детского дома — готовят сами. Есть дежурные, которые раз в неделю убирают, накрывают в столовой.

Бывают, конечно, отдельные личности, которые отказываются убираться. Обычно это касается детей, которые только-только откуда-то к нам прибыли. Период адаптации — это трудное время, когда ребенок пытается обозначить свое место в детском доме. Отказ от работы чаще всего связан с неумением адекватно реагировать на ситуацию, так как раньше у ребенка не было такого опыта. Мы стараемся объяснять ребенку, что это нужно прежде всего ему самому.

Об учебе в школе и детдоме

В детских домах работают разные кружки. Швейные, столярные мастерские, театральный кружок… Если не хватает специалистов, мы пытаемся устроить детей на бесплатные курсы. Как правило, частные предприниматели идут нам навстречу и берут нескольких ребят к себе. У нас был мальчик, который хотел стать сапожником. Сначала он учился в одной мастерской, а теперь у него уже своя.

В школах дети учатся по той образовательной программе, которую они готовы усваивать. 70% наших детей сегодня — это дети с особенностями развития (тут и умственная отсталость, и задержка психического развития). Есть дети, которые учатся в общеобразовательных школах (оставшиеся 30%). Если ребенок, который пришел к нам, уже учился в какой-то школе и не хочет ее менять, то он продолжает ездить туда. Даже если она находится на другом конце города.

Почему детдомовцы не идут в вузы

Не все могут заниматься ответственными видами труда из-за состояния здоровья. Есть детские дома коррекционного типа (хотя сейчас их так уже не называют), где живут дети с серьезными нарушениями интеллекта. Часто туда поступают дети с большой педагогической запущенностью, которые нигде не учились. Им тяжело нагнать материал, и девятый класс они заканчивают с низкими баллами. Поэтому ни о каких институтах не может быть и речи. Но бывают и редкие исключения. У нас, например, есть девочка, которая в этом году собирается поступать в юридический.

Дети стремятся получить конкретную профессию, которая их прокормит. Например, слесарь или парикмахер. В свою очередь, мы стараемся подыскать для них лучшие варианты. По поводу каждого собирается консилиум: медик, психолог, педагог, замдиректора или директор. Все говорят что-то о способностях ребенка, после этого мы определяем его дальнейший путь. Предлагаем подростку несколько профессий на выбор. Спрашиваем, какие ему нравятся больше, какие в каждой из них плюсы и минусы.

После училища мало кто решает продолжить образование в вузах. Государство не предоставляет возможности получить два бесплатных образования, а процент тех, кто готов оплачивать его самостоятельно, низок.

Как правильно помогать

Лучше приезжайте и научите детей что-то делать, чем приносить им готовое. Купили для детского дома шкаф ИКЕА, который нужно собрать, — приезжайте и соберите его вместе с детьми. Если вы умеете готовить торты — приезжайте и приготовьте их вместе. Это поможет детям в их будущей жизни. Во-первых, они научатся что-то делать. Во-вторых, они будут больше ценить то, что было сделано их руками.

О финансировании

Раньше мы могли зарабатывать самостоятельно. Детские дома принимали участие в конкурсах на гранты от крупных предприятий и организаций. На эти деньги можно было сделать спортзал, спортплощадку и т.д. Я не вижу ничего плохого, если детские дома будут зарабатывать деньги цивилизованным способом. Это лучше, чем насаждать иждивенчество.

Сейчас, когда мы перешли в ведение Минсоцполитики, гранты прекратились. У нас не стало своего благотворительного счета, на который мы могли бы перечислять деньги. И мы снова встали в позицию попрошаек: помогите нам, пожалуйста.

Когда спрашиваешь ребенка, что для него значит быть успешными, в первую очередь они говорят: успешный человек — это счастливый человек. В слово «счастье» вкладывают очень многое. В первую очередь — хорошо учиться, чтобы куда-то поступить и получить профессию. Что потом? Потом они понимают, что без финансов, к сожалению, никуда. Другое дело, что волевые усилия у всех разные. Но в целом все стремятся иметь свой дом, семью и работу.

У нас есть истории, когда после окончания техникума ребята хорошо устраивались в жизни. Одна девочка сейчас живет в Италии, ведет курсы по фитнесу. Другой выпускник стал тренером в школе олимпийского резерва. Мы сами стараемся помогать. Вот отдали в аренду швейную машинку девочке, которая училась в техникуме и работала в мастерской. Теперь она успешный закройщик.

О соцсетях, доступе в интернет и «группах смерти»

Время пребывания детей в Сети жестко ограничено. Если сравнивать с домашними детьми, то нашим, конечно, может не хватать информации. У нас есть Wi-Fi, но он запаролен, кода доступа у детей к нему нет. Они могут выходить в Сеть с компьютеров в классе, чтобы скачать что-то по учебе. Зайти на любой сайт с него дети не могут — везде родительские настройки. У многих на руках есть телефоны, но сидеть 24 часа в Сети они не могут. После отбоя все телефоны сдаются воспитателям — на подзарядку.

В некоторых детских домах старшие дети (17–18 лет), которые готовятся к поступлению, уже имеют свой ноутбук. Технику они покупают на пенсию по потере кормильца. Мы разрешаем им это делать, потому что компьютеры нужны для образования.

Почти у всех детей есть свои страницы в соцсетях. Чужую переписку мы, конечно, не читаем. Но со всеми мы в друзьях, всегда можем посмотреть, кто на какие группы подписан, что дети публикуют на своих страницах. По тому, какие статусы и фотографии они лайкают, можно отследить их эмоциональное состояние. Если мы что-то вдруг замечаем, психолог разговаривает с детьми.

Проблема с «группами смерти», я думаю, для нас не актуальна. Недавно к нам пришла девочка, которая демонстративно наносила царапины на руки, но на самом деле желания покончить с собой у нее нет. Таким образом она просто пытается манипулировать взрослыми. Вряд ли это связано с «группами смерти».

О побегах

Это вечная проблема, и сейчас она снова выходит на первый план. Это неизбежно. Есть дети, которым необходима свобода, потому что они привыкли так жить. До детдома они могли жить самостоятельно, без родителей, даже на улице. Как правило, это взрослые подростки, которые знают, как заработать. Таких детей остановить тяжело. Какие бы прекрасные условия ни создавались в детдоме, они будут пытаться убежать, потому что в нашем учреждении дать им ту свободу, которая им нужна, мы не можем.

Источник 66