Начинается публикацию серии статей в поддержку совместного германско-российского проекта “INKuLtur”, инициированного германской организацией DRA e.V. (“Немецко-русский обмен”) и нацеленного на увеличение включенности людей с инвалидностью в культурную жизнь общества. В этих материалах пойдет речь об изменениях, делающих учреждения культуры более доступными для тех, кто имеет инвалидность, а также о людях, что вносят большой вклад в развитие инклюзивной культуры. Герой первого рассказа – Алексей Филатов, незрячий искусствовед из Екатеринбурга.

Когда я только познакомился с Алексеем Филатовым, этот человек сразу произвел на меня очень яркое и мощное впечатление. Замечательный интеллектуал с широчайшим кругозором, интереснейший собеседник, артистичный и обаятельный – он вряд ли может не обратить на себя внимание и оставить равнодушным. В 2008 году Алексей получил образование искусствоведа и начал преподавать в Уральском государственном университете, специализируясь на искусстве стран Восточной Европы. Спустя четыре года в результате болезни он полностью лишился зрения, но смог вернуться к активной жизни и своему любимому делу. Круг интересов Алексея поистине впечатляет. Помимо преподавания он занимается танцами, живописью в жанре абстрактного экспрессионизма, играет в качестве актера в постановках екатеринбургской Инклюзивной театральной школы “Инклюзион”. А еще ведет большую и очень важную просветительскую работу, выступая в городах Свердловской области и за ее пределами с лекциями, на которых рассказывает слепым и слабовидящим людям о произведениях искусства. И именно об этой стороне его деятельности у нас с Алексеем состоялась беседа:

— Алексей, что мотивировало Вас на именно такой род деятельности? Ведь Вы могли и дальше преподавать искусствоведение в университете для обычных студентов. Сыграла ли основную роль солидарность с теми, кто оказался в той же жизненной ситуации, что и Вы, или было что-то еще?
— Конечно, и солидарность тоже. Я считаю, все мы должны помогать друг другу. Вообще, до 2012 года мне лично редко приходилось напрямую сталкиваться с людьми, имеющими инвалидность, и их проблемами. А потом случилось то, что случилось. После потери зрения я продолжал преподавать по памяти, а работать для аудитории, состоящей из слепых и слабовидящих начал благодаря сотрудничеству с верхнепышминской школой имени Мартиросяна, где обучаются как раз такие дети. Большую роль тут сыграло и общение с директором этой школы Ниной Шалган. Проблема преподавания для тех, кто лишен зрения, заключается в том, что ученикам дают в основном историю искусства, а представление о самих произведениях они получают очень слабое. Таким людям, и особенно тотально слепым от рождения, очень сложно и порой невозможно объяснить цвета, оттенки, полутона, нюансировку и тому подобные вещи.

— И вот поэтому мне очень интересен Ваш метод. Я могу примерно представить, как можно объяснить произведение искусства человеку с приобретенной слепотой. Но если он был лишен возможности видеть с рождения?
— Когда я рассказываю о произведениях искусства слепым и слабовидящим, то иду “от обратного”. Зрячий человек сначала обращает внимание на то, что изображено, то есть на текст произведения. И если это пробуждает интерес, то затем начинает анализировать подтекст и контекст. Я делаю наоборот: начинаю с исторического контекста, с рассказа об эпохе, о художнике, его жизни, воззрениях, мотивациях. И уже в последнюю очередь перехожу к тексту произведения, к тому, что изображено. А поскольку мои слушатели не могут в своем воображении создать абсолютно точный образ произведения во всех деталях, я делаю рассказ как можно более ярким и эмоциональным. Стараюсь “заразить” аудиторию тем настроением, что создает картина.

— Насколько велик спрос со стороны общества на то, чем Вы занимаетесь? И насколько часто Вы читаете свои лекции для работников учреждений культуры?
— В основном мои слушатели – именно люди, имеющие инвалидность по зрению. В первый раз я выступал перед музейными работниками в этом году в Нижнем Тагиле, куда мне доводилось ездить и раньше по приглашению местного представительства Всероссийского общества слепых. Кроме того, я принимал участие в проекте “Видеть невидимое”, организаторами которого выступили Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина и Сбербанк. Тогда по специальной технологии было изготовлено семь рельефных тактильных копий знаменитых шедевров живописи, и эти картины слепые люди могли “увидеть” руками. Я в качестве искусствоведа был приглашен на выставки в Екатеринбурге, Тюмени и Уфе, где рассказывал посетителям о представленных произведениях.

— Если говорить о музеях Екатеринбурга, то что там делается для того, чтобы сделать экспозиции более доступными для незрячих?
— Я думаю, основной вопрос в том, насколько хорошо и грамотно смогут работать гиды, если в музей придет слепой посетитель. Насколько яркое представление он сможет получить с их слов. Есть мнение, что незрячим посещать музеи незачем, но это не так. Конечно, узнать о том или ином произведении искусства можно и не выходя из дома, однако в музеях и галереях царит своя, очень особенная атмосфера, иметь возможность прочувствовать которую очень ценно. Появляются сейчас и новые экспонаты, предназначенные для тактильного восприятия. Например, в екатеринбургском Музее изобразительного искусства есть такая копия каслинского чугунного павильона. Кстати, во время своих лекций я использую с недавнего времени специально изготовленную модель-конструктор античного храма. Мы ее спроектировали и напечатали на 3D-принтере. Эта модель дает незрячему человеку очень хорошее представление об архитектурных особенностях оригинала, можно в процессе сборки “рассмотреть” пальцами все элементы и детали. Пока в моем распоряжении есть только один такой образец, но надеюсь, в дальнейшем появятся и другие. В планах сделать аналогичные модели православного и католического храмов, мечети. Это даст возможность рассказывать слепым и слабовидящим людям об архитектуре на качественно более высоком уровне, гораздо понятнее и доступнее.

Источник Благое дело